Князев Александр, политолог, ученый-востоковед, озвучил свою позицию в рамках круглого стола «Присутствие НАТО в Афганистане: промежуточные итоги и перспективы, влияние на регион», который Центр Льва Гумилева провел в Алматы.
Вся история афганской государственности, — во всяком случае, начиная с 1838 года, с первой англо-афганской войны, и по сегодняшний день, — любые конфликты, в том числе и военного характера, происходящие на территории Афганистана имеют не только, а часто — не столько внутреннюю подоплеку, сколько зависят от продолжительного по времени глобального геополитического противоречия между крупными внешними центрами. Именно с этим обстоятельством в критически важной мере связано и то, что процесс утверждения государственных институтов в Афганистане так и остается незавершенным, чем объясняется и, собственно, слабость афганского государства. Афганистан в силу разнообразной специфики своей истории так и не превратился в субъекта мировой политики, нося в большей степени свойства объекта, а в силу своего расположения в геоэкономическом и геополитическом пространстве – объектом, привлекающим перманентно повышенный интерес внешних акторов как глобального, так и регионального уровня.
В связи с этим, вопрос присутствия сил НАТО в Афганистане не может быть решен политическими силами внутри страны. Он может быть решен лишь путем нахождения соответствующего консенсуса между внешними центрами, главными из которых сейчас являются США и РФ. НАТО не является активным субъектом этой игры, Североатлантический альянс носит инструментальный характер, решая задачи американской политики, выходящие далеко за пределы Среднего Востока. Хотя формально, с учетом принципа общей и разделяемой ответственности, именно НАТО несет всю полноиу ответственности за нормализацию ситуации в Афганистане, включая ликвидацию наркопроизводства.
В целом существующая сегодня архитектура безопасности в Афганистане является не просто неэффективной, но, более того, она работает с отрицательным результатом. Этот отрицательный итог, в свою очередь, базируется на том факте, что силы НАТО, во-первых, оказываются неспособны реализовать задачу военного подавления. НАТО в Афганистане, при его рассмотрении в категориях Realpolitik, — это форма легитимизации долгосрочного прямого военного присутствия НАТО в регионе в рамках геополитической и геоэкономической конкуренции США и их союзников с Китаем, Россией, Ираном. Концептуально окончательно оформленное к концу 2006 г. взятие на себя ответственности за «глобальную безопасность» или, другими словами, выход за пределы традиционной зоны ответственности означал уже тогда, что альянс очевидно играет роль военного инструментария глобализации, роль инструмента установления мирового господства со стороны США и транснациональных корпораций. Афганистану в этом процессе была изначально придана функция прецедента, причем, занимающего в евразийском сегменте американской политики мирового гегемонизма, важнейшее место. К началу XXI в. Афганистан, непрерывно воспроизводя на протяжении последних почти двухсот лет свой конфликтный потенциал, который подпитывается извне уже по отработанным каналам, этот потенциал неизменно проецируется на весь субрегион Среднего Востока и Центральной Азии, а потому и остается фактором воздействия на любые региональные проекты.
У Москвы со времени подписания в 1988 году «женевских соглашений» по выводу советских войск из Афганистана так и не появилось собственного проекта для этой страны. Самые свежие российские действия на афганском направлении (инициативы по налаживанию диалога с «Талибаном» и его политическому признанию) будут иметь, в случае успеха, более отдаленный характер. Пока же будущее военного присутствия иностранных сил в Афганистане в обозримой перспективе будет решаться скорее теми странами, чья позиция относительно Афганистана определена предельно ясно. Столкновение интересов «политического проекта» США и «экономического проекта» Китая для Афганистана уже происходит, новейшая активность России пока может обеспечить ей лишь статус «при участии». Прошедший в Москве третий раунд трехсторонних консультаций по региональным вопросам, посвященный ситуации в Афганистане, с участием представителей России, Китая и Пакистана свидетельствует как раз о движении в этом направлении. Еще ранее на необходимость усиления своих военно-политических позиций в регионе обратил внимание Пекин. Вероятно, разочаровавшись в формате переговоров с «Талибаном», ведшихся вместе с Пакистаном при участии США и КСА с ноября 2014 года, в начале 2016 года руководство КНР предприняло ряд действий по формированию четырехстороннего альянса в сфере безопасности с участием Афганистана, Пакистана и Таджикистана. Впрочем, этот альянс быстро продемонстрировал невысокую эффективность и прежде всего – в силу политики кабульского правительства, в противовес сотрудничеству с КНР и ИРП резко активизировавшему военное партнерство с Индией и, де-факто, саботирующему китайскую инициативу.
Несмотря на то, что в предвыборной программе нового президента США Дональда Трампа Афганистан вообще не упоминается, важно, что одним из ключевых пунктов политики США в Азии обозначено противодействие распространению влияния Китая. Афганистан становится в этом случае одной из наиболее важных политических площадок, где сталкиваются интересы этих держав. К этой борьбе против Китая подключается и ведомая Западом и Израилем Индия. На сегодняшний день в Пекине присутствует достаточно высокий уровень раздражения тем, что происходящее в Афганистане препятствует реализации масштабных китайских трансграничных проектов экономического освоения Азии, для китайцев принципиально важна стабилизация обстановки в Афганистане. Пекин будет вынужден искать инструменты для оказания влияния на сферу безопасности в стране.
Помимо антикитайской позиции нового американского президента, не стоит забывать и о том, что многие проблемы, связанные с дестабилизацией ситуации в Афганистане, имеют пакистанское происхождение. Последние два-три года Пакистан разрывают серьезные внутренние противоречия, прозападную направленность правящей элиты начинает размывать присутствие китайских денег. Все большая часть правящих кругов Пакистана начинает склоняться в сторону реализации в стране интересов Пекина, этот процесс в пакистанской элите в значительной мере влияет и на ситуацию с безопасностью в соседнем Афганистане.
Возвращаясь же к вопросу, касающемуся присутствия сил НАТО в Афганистане, можно признать как неоспоримый тот факт, что текущая власть в стране существует благодаря наличию военных баз США и НАТО в Кабуле и других провинциях, где западные военные играют немаленькую роль стабилизирующего фактора. Но эта функция западного военного присутствия носит исключительно тактический характер. Стратегически же, проблема как раз и состоит в том, что главной причиной продолжающейся войны является именно иностранное военное присутствие в стране. Как и в первой половине 1990-х годов, в «талибах» как обновленной политической силе уже значительная часть населения начинает видеть фактор стабильности, объединения и справедливости. Важной причиной тому является несоответствующее местным традициям и традиционному праву поведение иностранных военных, чрезмерное использование военной силы и причастность к деятельности криминальных структур, превращающие их в оккупантов. Вместе с тотальным разочарованием деятельностью правительства Ашрафа Гани и Абдуллы Абдуллы, распространением коррупции и криминала, все это создает возможность для реорганизации деятельности талибов с восстановлением доверия к ним среди большинства населения, по крайней мере, в пуштунских регионах. В Афганистане идет гражданская война, в которой на стороне слабого и непопулярного кабульского правительства действуют иностранные оккупационные войска.
Впрочем, необходимо отметить, что среди афганских политических сил, действующих в легитимном политическом пространстве, нет явных сторонников немедленного вывода западных войск, поскольку есть понимание того, что такой вывод способен обрушить даже ту слабую систему государственных институтов, которая функционирует в настоящее время.
Александр Князев
